Точка за которой жизнь...

Анатолий Урванцев

"Точка, за которой жизнь…"

рассказ

Кто может понять ужас белого листа? Кто может всецело проникнуться волнением, будоражащим все существо до глубины души, когда подступает комок к горлу и дыхание срывается в сип? Сердце тогда колотится как после стокилометрового марафона и кажется, что настал последний момент. Это может понять только тот, кто хоть раз испытал муки вдохновения, когда искра Божья уже вспыхнула в сознании и, воспламенив разум новой идеей, испепелила покой и сон, заполнив все пространство мозга новым сюжетом.

Но ты не можешь начать, боишься и, прибывая в полной неуверенности, боишься, как будто от этого зависит целый мир. А может так и есть. Ведь твой мир, который ты создашь, зависит от этого начала, начала БЫТИЯ.

Это может прочувствовать только тот, кто, застыв над клавиатурой, видит перед собой не буквы на клавишах, а стремительно разворачивающийся мир образов и стихий объявших все вокруг. И только тогда, когда пальцы, вначале робко, потом чуть быстрее, начинают выбивать первые слова, материализуя все то, что роем, шумит в голове, только тогда, понемногу наступает тихое блаженство, переходящее в упоение творчеством.

И тогда, все снова исчезает вокруг и, работая в автоматическом режиме, автор создает свой мир, мир населенный людьми, сюжетными линиями и переходами, до конца до точки, за которой, настоящая жизнь…

Но нужно всегда помнить, о божественном происхождении дара, иначе написанное, может страшным образом воплотиться в реальность. Так создается каждая настоящая история…

Морозным утром, где-то в районе десяти часов, по улице, задумчивым шагом шел человек. Среднего роста, среднего телосложения и с совершенно неприметным лицом. Он был еще почти молод, так как пока не перешагнул тридцатилетний рубеж, за которым была древность. Но по внутренним ощущениям этот человек был не старше пятнадцати лет, и очень часто в зеркало, он не мог понять как подобное, может быть.

Он не был инфантильным или безрассудным. Он отчетливо ощущал свой возраст и был даже серьезнее своих лет, потому что был русским. Россия ведь не Запад, где до тридцати пяти, человек еще молодой, у нас, все мрачнее и грустнее…

Хотя, сейчас, все это крайне мало волновало задумчивого человека, его голова была забита совершенно другим. Он задумал большую вещь и даже знал потенциального издателя, из Германии, но он не мог начать писать.

Его звали Михаил, он был писателем и абсолютным неудачником в жизни. Как и положено русскому писателю, он был нищий как зимний куст. Денег за публикации платили так мало, что если бы он попытался на них прожить, умер бы от голода через неделю.

Но финансы, тоже не очень беспокоили Михаила, он был человеком самодостаточным, и ему хватало лишь малого, чтобы удовлетворить свои жизненные потребности. Он, конечно, не был аскетом, но жил просто и соизмеряя свои возможности со своими желаниями.

Несколько лет назад, когда он попал в Петербург, приехав из Новосибирска, где сейчас жили его родители, все было еще сложнее.

Одна небольшая киностудия предложила ему экранизировать его сценарий, пообещав десять тысяч долларов. По договору, наспех подписанному, Михаил должен был прибыть на съемки в Питер. Ему заплатили тысячу баксов сразу и разместили в небольшой съемной квартирке в красивом, но ужасно засвиняченном районе города и, затянув время компания развалилась.

Полгода прошли в пустую. Михаил подрабатывал дворником в том же доме где жил и, прозрев, со временем потерял провинциальную доверчивость. По варварскому договору, он не только не получил гонорар, не имел права на долю от прибыли, если бы фильм сняли, но и не мог распоряжаться сценарием, потому что компания забрала все права.

Несколько месяцев он прожил в жутком состоянии, когда депрессия превращается в обыденное состояние духа.

В Новосибирск он не вернулся, он не могу вернуться обгаженным и проигравшим, ведь в его успех, все так верили.

И тогда он начал писать мрачные, мистические рассказы и стихи, рассылая их по маленьким журналам, а так же размещая на литературных сайтах в Интернете.

Денег это не приносило, но некоторую популярность в узком литературном кругу он приобрел. Некоторые так называемые "Готы", стали считать его своим. Но это все было не для него.

За свою творческую жизнь, он написал несколько романов, кучу рассказов и кипу стихов. Все это осталось в "новосибе", в бумажных рукописях, потому что он раньше писал на пишущей машинке.

В Петербурге, еще на тот кусок от гонорара, наивно пологая, что предстоит большая работа, Миша купил ноутбук, на котором написал еще два романа, сценарий и большой список рассказов.

За такую неосмотрительность и транжирство ему пришлось заплатить почти голодом, но "комп" стал его новым миром.

В однокомнатной, смотрящей окнами на колодцеобразный двор с грязными стенами, был древний кожаный диван, журнальный столик и холодильник.

Работал Михаил, сидя на диване справа, поставив ноутбук на столик. Компьютер был для него и текстпроцессор и проигрыватель дисков, всех форматов. Телевизора здесь не было, поэтому фильмы и музыка спасали от полной изоляции. Из-за отсутствия стационарного телефона, отправлять электронную почту приходилось через сотовый телефон, по нему же, он иногда звонил родителям.

Его сценарий никто не брал. Все говорили, что он интересный и по литературному захватывающий, но, не будучи в обойме киношной братии, он не мог ничего протолкнуть. Из двух романов, опубликовать удалось только один. Текст приняли в небольшом журнале и это было уже хорошо. А потом, малюсенькое издательство, состоящее из энтузиастов, опубликовало его роман отдельной книгой. Тираж был всего пятьсот экземпляров, и гонорар составил всего двести долларов. Но он был счастлив и на все деньги купил книги.

До этого момента он был вынужден читать то, что требовалось, только в библиотеке одного университета, расположенного неподалеку и в Интернет библиотеке Максима Мошкова, который сделал большое дело для всех ценителей литературы, и позволил прочесть то, что допустим в провинции совершенно недосягаемо.

Друзей у Михаила не было. Девушки долго с ним не задерживались. Трудно продолжать длительные отношения, когда в кармане; "вошь на аркане, а блоха на цепи"…

Время он проводил в высшей степени эгоистично и нудно. С утра, часов с пяти Миша убирал двор, а в десять уже мог быть свободным. Работы было мало, поэтому платили тоже не густо. Ему еле хватало на квартиру и рацион советского диссидента. Он ел картошку, кашу и консервы, чаем.

Он даже придумал новое блюдо. Блюдо состояло из двух кусков черного хлеба, с тонким слоем сливочного масла, несколькими пластиками вареной картошки, а поверх этого фундамента горделиво возлегали коричневые шпротинками, завершая архитектурно-кулинарный ансамбль. Сие яство, Миша нарек "петербургер". Притом, что петербургер мог состоять и из колбасы и из сыра и даже из икры, если бы она у него была…

Около десяти, Михаил либо гулял по набережной как какой-нибудь бездельник, либо сидел в библиотеке неподалеку.

Прожив в Петрограде довольно продолжительное время, он так и не запомнил улицы. Зная только то, что где-то неподалеку был музей-квартира Пушкина и что здесь было красиво.

Как-то раз в библиотеке он познакомился с чрезвычайно очаровательной девушкой. Она была как изящный цветок, нежной и обворожительно-красивой.

Миша не спрашивал, сколько ей лет, но на вид, больше восемнадцати ей не было. Подобная разница в возрасте была, конечно, неприятным аспектом, но ее светлый ум и наблюдательность покорили старого холостяка, и он понял что влюбился.

Девочку с ясными, как утрешнее небо глазами, звали Мария. Он звал ее просто Маша. Что, конечно несколько банально: Маша и Миша, но так мог подумать только законченный циник, а по-гречески циник – это собака.

Отношения между Машей и Мишей протекали бурно, но как-то необычно. Они встречали только в библиотеке, или в небольшом кафе неподалеку от университета.

Кафе называлось "Бублик", и там собирались литераторы-неудачники, наивно полагающие, что когда-нибудь, их время придет обязательно.

Михаил знал, что ничего этого не будет, и почти не надеялся на будущее. Он хоть и был верующим и православным, но неудачи в жизни подломили его уверенность в завтрашнем дне, и он просто молил Бога, чтобы не было уж совсем плохо.

Маша, это ангелоподобное существо с голубыми глазами и волосами цвета пшеничного колоса, была большой любительницей литературы и конкретно поэзии, она знала многое наизусть. Очень часто она просто читала Пастернака, Есенина или Бальмонта на вскидку по полчаса и публика, состоящая из мрачных неудачников, на мгновение просветлялась в лицах и, забывая о своих бытовых проблемах и творческой коме, они жили тем свежим дуновением красоты, которое исходило от прекрасной и юной. А как она читала Пушкина…

Через пару недель знакомства, она оказалась у Михаила в квартире, которую он для себя называл "норой Франца Кафки". Это произошло случайно и адрес, Маше, дал один охламон из "Бублика", на которого Михаил потом даже не злился.

Мария не предала значению убогость помещения и, вернув Михаилу прочитанную рукопись его неопубликованного романа, она излила свой восторг в таком страстном поцелуе, что старый бирюк, просто растаял и как древний пень, зацвел пучками поэтических дифирамбов.

Страсть двух поэтических натур захлестнула их разум, и они слились в едином порыве, утонув в друг друге как океан и море.

После ночи безумия, Маша стала приходить почти каждый день. Он начал писать как гений, выдавая и стихи, и прозу в диких количествах.

Внезапно у него даже появились деньги. Одно рекламное агентство заказало ему несколько стихотворении на коллекцию из десертного шоколада и, заплатив аж три тысячи долларов ошарашили парня на все сто процентов.

Настоящая, бурная и насыщенная жизнь, продолжалась месяца три. Все было вроде бы идеально, но Михаил заметил, что никогда не видел Машу на улице, чтобы она ехала на автобусе или трамвае. Он всегда видел ее только дома, в библиотеке или на литературных словоблудных посиделках.

Подозрения появились внезапно и вскоре подтвердились как гром среди ясного неба.

Миша как-то сидел на скамейке в сквере и что-то кропал в блокнот.

Вокруг бродили пьяные студенты и люди с собаками. День был солнечный, что довольно необычно для северной пальмиры, и ничто не предвещало шока.

На другой стороне улицы, прямо напротив лавочки, где сидел Михаил, остановился черный джип "BMW-X5", шикарная и недосягаемая, как все прекрасное машина. Несколько секунд, Миша мечтательно поглазел на джип и уже было хотел вернуть взгляд на незаконченную строчку нового стихотворения, как вдруг из-за руля припаркованной машины, грациозно как пава, вышла Маша.

Сначала, он не поверил своим глазам, полагая, что ошибся. А потом, рассмотрев, поймал ее взгляд и, видя удивленную реакцию, решил прояснить ситуацию.

Михаил встал и направился прямо через проезжую часть разделившую их. Она, как будто не заметив его, обошла машину и вместе с каким-то мужиком приехавшем с ней, пошла вдоль здания, в котором находился ресторан.

-Маша! – крикнул Михаил вслед.

Она не обернулась. Он догнал и, обогнав, стал перед ней с лицом удивленного орангутанга.

-Ты меня не заметила?

-Что?- занервничав, спросила она.

-Я говорю, ты, что не остановилась? Я тебя три дня не видел…

-Виктория, это кто? – спросил солидный мужик за сорок, холеный как чиновник, но с глазами криминального авторитета и несколько подшофе.

-Нет, Вова, он, наверное, обознался, - побледнев, сказала она и, глядя умоляющими глазами на Михаила сказала. – Вы ведь ошиблись?

-Да… - почему-то задохнувшись от странных и нехороших эмоций, сказал Михаил. – Я ошибся…

Он отошел в сторону и оглянулся на входящую в ресторан пару. Мария не оглянулась, а мордоворот, бросил столь подозрительный взгляд в сторону странного парня, что казалось, он понял, в чем дело.

Шок был столь разрушительным, что Миша испытал физическую боль во всем теле, его ломило так будто бы, он упал со сто пятидесятого этажа, а потом по нему промаршировали слоны, единым строем.

В тот день, Михаил пробродил до ночи по улицам горда, ставшим омерзительным и уродливым. Он буквально ненавидел этот город и эту страну, где любой проханжа может быть крутым и богатым, а человек пытающийся жить честно и интеллектуально, должен влачить жалкое существование.

Ночью, метаясь по своей коморке Миша написал свой первый рассказ ужасов. Это была страшная, жутчайшая история, в которой он выплеснул такой гнев, что волосы у самого автора зашевелились, как будто бы он сам присутствовал при описанных событиях. Хотя, возможно он и присутствовал, точнее события были в его голове.

Рассказ назывался "Призрак мести" В тексте рассказывалась, жутка история, в которой один мордатый и богатый чиновник, владеющий всем, что ему только захочется, едет на своем шикарном джипе из Петербурга в Москву. Льет жуткий ливень и, из-за крупной аварии на трассе, чиновнику по имени Вова, приходится свернуть на объездную дорогу, пролегающую средь леса.

Он с опаской едет по раскисшей от дождя грунтовке, вспомнив, что где-то в этом районе, много лет назад, он и двое его приятелей, случайно сбили кого-то. Они были пьяными и ехали на "УАЗике", на охоту, чтобы побухать. Лил, точно такой же дождь было темно, и только в последний момент Вован заметил, что на повороте кто-то отскакивает с дороги.

У пьяного человека реакция процентов на пятьдесят хуже и машина не вписалась в поворот.

Даже не остановившись, и не посмотрев, кто же это отлетел в кусты от удара, они уехали с места происшествия.

И вот Вован снова ехал по этой дороге и снова лил дождь и сверкали молнии, отбрасывая рваные тени от деревьев на капот черного джипа.

Через несколько километров пути, он видит на обочине девушку, которая промокла и по колено в грязи. Она в одном легком платьице и дрожит от холода. Но Вован, проезжает мимо, не взяв попутчицу, потому что у него кожаный салон, а она мокрая.

Еще через несколько километров, он снова видит эту же девушку, и, полагая, что это просто совпадение снова проезжает мимо. После пятого раза он останавливается и с ужасом спрашивает:

-Что тебе от меня надо?

-Довези меня до города, и я отстану, - тихим голосом говорит девушка, и Вован видит ее чрезмерно бледное лицо.

-Ладно, садись…

Она садится в машину и, опустив голову не двигаясь, сидит до самого конца этой дороги. А когда машина доезжает до выезда на трассу, Вован замечает, что в машине никого нет.

Содрогаясь от сковавшего его ужаса, Вован на дикой скорости несется домой. И по приезде, ничего не говоря своей молодой любовнице, залпом выпивает два стакана абсента, чтобы сильнее взяло.

Любовница по имени Виктория, не понимая такого поведения, начинает кричать, опасаясь, что он снова начнет пить и буянить, однако, Вован ее не слушает и выпивает третий стакан семидесяти пяти градусного абсента.

Уснув на диване, Вован просыпается в три часа ночи и, добредя до спальни, собирается продолжить отсыпаться уже на постели. Там, на огромной кровати спит Виктория.

Раздевшись, Вован закуривает последнюю сигарету, перед сном, сидя на кровати.

Он поворачивается влево, чтобы посмотреть на Викторию и видит, что на кровати, вместо молодой наложницы сидит та самая девушка из леса в том же самом грязном и мокром платье, с мокрыми волосами и, опустив голову, что-то шепчет.

-Кто здесь?! – орет спьяну Вован, продирая кулаками глаза и уронив сигарету.

-Это я… - тихим, протяжным шепотом говорит она.

Вован бросается к тумбочке и выхватив из нее пистолет передергивает затвор… Гремят выстрелы, крики проснувшейся Виктории, звериный рев Вована, еще один выстрел и тишина.

Дописав рассказ, Михаил даже не стал его перечитывать. Он выплеснул свою ярость и гнев, запечатлев его в тексте и нарушив свое собственное правило: "не писать о людях, которых знаешь и не использовать имена реальных людей", он чувствовал удовлетворение мести.

Отправив рассказ по электронной почте знакомому любителю мистики, у которого был свой собственный сайт, где он размещал присылаемые тексты, Михаил сделал дело.

Он уснул только к утру. Проспав работу и наплевав на все.

Проснувшись позже обычного он сразу вспомнил о вчерашнем и снова погрузившись в мрак ненависти, оделся, чтобы побродить по городу печали.

На лестничной площадке, он столкнулся с Машей, которая была на самом деле Викой.

-Прости меня! Прости! Я не хотела и не могла! – обливаясь слезами, шептала она.

-Ты кто? – цинично спросил Михаил, с каменным лицом. – Ты, наверное, ошиблась…

-Миша…

-Нет, того Миши, уже нет… - ему было невыносимо видеть, как она страдает. Но еще большую боль доставляла мысль о подлой двуличной игре.

-Миша! Я его не люблю…

-Да? Ты просто отдалась ему за этот джипик? Или за шубки? Или просто за "бабки"?

-Нет! Послушай меня!

-Отвали… Это все… - он гордо пошел вперед по улице, а она шла следом и тихо, стыдясь своих слез, говорила, чтобы только он мог услышать.

-Миша, мой отец был картежник и задолжал дикую сумму. Потом он застрелился. А мы; мама, моя сестра и я остались с его долгами. Нас хотели на панель выставить, чтобы отрабатывали долг. А Вова, он был почти друг отца, он выкупил нас…

-Какая сентиментальная история… - ужаснувшись ее словам, но, не показав своей реакции, сказал он. – Ты думаешь, я поверю тебе, мадемуазель романтизм? Ты могла бы придумать более правдоподобную версию.

-Миша, это правда. Я выкупленная…

-Так уйди от него!

-Если я уйду, он продаст долг и нам конец!

-Вот так добродетель… Сколько долг?

-Миллион…

-Рублей?

-Нет…

Михаил остановился возле бордюра на перекрестке. Машины ездили туда и сюда, гудели, шумели и создавали фон. Светофор мигал прямо над головой и регулировал транспортным потоком.

А Маша и Миша стояли друг перед другом, их разделяло не больше тридцати сантиметров, и он был готов обнять ее и даже простить.

-Звать тебя как? Я имею ввиду по настоящему… – спросил он.

-Вика… - уронив взгляд, ответила она.

-Ты с ним давно?

-Больше года.

-А мать и сестра?

-Они в Москве.

-И что теперь?..

-Миша не надо… Прошу тебя не ставь меня перед выбором. Я не имею власти над собой… Я рабыня…

-Ты, наверное, хочешь, чтобы я его убил? – вспомнив нечто, подобное увиденное как-то в кино, спросил Михаил спокойно и хладнокровно.

-Нет, Миша, я бы его сама убила, - обреченно и выстрадано сказала она почти шепотом. – Но тогда все будет еще хуже.

-Почему?

-Потому что в аду брода нет… - перефразировала она.

Несколько минут они просто молчали. Потом Михаил кашлянул и сухим от волнения ртом сказал:

-У нас ничего не получится. Я не могу делить тебя с кем-то… Либо ты со мной, либо я без тебя.

-Я понимаю… - проглотив боль, сказала она.

Он не смог ничего больше сказать и ненавидя сантименты, просто шагнул с бордюра в направлении пешеходного перехода. Он почувствовал, как ее тонкие пальчики робко коснулись его левой ладони. Но он не остановился и, не оборачиваясь, перешел дорогу, как раз на зеленый свет.

Несколько дней прошли как в страшном сне. Он не находил себе места и был готов сломаться и позвонить Маше. Не Вике, которая была с этим вонючим козлом, который, скорее всего и подставил ее папашку, чтобы заполучить молоденькую девчонку. А с Машей, которая очень хорошо знала поэзию и литературу, и только сейчас, он понимал почему: она уходил от реальности, как наркотик, она жила в мире иллюзий, лишь вынужденно возвращаясь в мир рабства.

Через семьдесят шесть часов почти без сна, он решил позвонить. На дисплее сотового телефона, было 7:00. Аппарат набрал по памяти номер, значащийся в адресной книге как "МАША!"

-Алло? – ответила она, шмурыгнув носом.

-Маша, это я… - сказал Михаил не зная, с чего начать.

-Да… - неопределенно сказала, она нервно кашлянув.

-Кто это? – грубо окрикнул мордоворот.

-Это… Это никто… - дрогнувшим голосом ответила она.

-Вот и скажи этому никто, чтобы он больше не звонил. А то узнаю, и урою…

-Он, наверное уже услышал сам, - подавлено сказала она.

-Мне плевать! Я хочу, чтобы ты, сказала это сама, - требовал тиран.

-Нет, - прошептала она и в трубке, и Михаил услышал грохот падения.

-Алло! Маша! Что он сделал? – крикнул бедолага в трубку.

-Слушай ты, козел! – внезапно раздался голос мордатого в трубке. - Еще раз позвонишь, или вообще как-то о себе напомнишь, я и тебя и ее в один мешок на… И в Неву на… Понял на… Урод на…

В трубке послышался крик Марии:

-Не смей сволочь ему угрожать! Или я тебя…

-Что? Ты... Ты знаешь, где бы была, ели бы не я?

-Знаю! Ты моего отца подзадоривал всегда! Он фирму свою продал, чтобы расплатиться с долгами. А ты его отыгрываться за ставил, - она кричала, а он, забыв отключить телефон, молчал, слушая. И Михаил слушал, выбегая на улицу и не зная даже адреса где же искать любовь.

-Заткнись сука! – рявкнул мордоворот.

-Я знаю, что ты ко мне клинья подбивал. Ты думаешь, что я не помню, как тогда в бассейне, ты думаешь, я дура была?

-Заткнись… - зверел он. – Вспомни о своей мамульке, и о сеструхе…

-А пошел ты! – вскрикнув от бессилья, не имея возможности, что-либо изменить, она чем-то загромыхала, и голос мордоворота сразу затрепетал.

-Тише… Ты что? Ты меня не убьешь...

-Сдохни сволочь!..

Раздалось несколько выстрелов. Телефон упал на пол, но не отключился. Михаил, кружа по внутреннему дворику дома, услышал звериный рев Вована, крик Маши и снова выстрелы и удары. Через несколько секунд все стихло…

-Маша! – крикнул в трубку Михаил и, сморщившись от боли, будто его пробили копьем, в самую душу, он побежал по улице, не зная, что делать.

Позвонив в милицию о происшествии, он понял, что ждать помощи придется долго. Добежав до кафе "Бублик", у одного из завсегдатаев он узнал адрес Марии, точнее, адрес ее владельца. И добравшись на такси до места, Михаил увидел много машин с мигалками и почему-то федеральными номерами. Внутрь особняка его не пустили, но у нескольких журналистов, толпящихся у ворот, он узнал, что особняк принадлежит крупному воротиле, который в былые времена работал во Внешторге, еще в СССР, а потом нашел свое место и при новой власти.

Про происшествие говорили кратко: мол, он Вован был сильно пьян, ругался с молодой женой, бил ее. Она взяла пистолет и начала в него стрелять, а он выхватил нож… В результате, кровавая бойня…

Мишку потаскали по следователям и прокуратуре. Его номер телефона был последним в списке входящих на телефоне Виктории. К тому же он первый сообщил о происшествии.

Жизнь парня дала глубокую трещину и когда от него отстали, он был просто разбит, как глиняный кувшин…

После всего пережитого, Михаил собрал пожитки, получил загранпаспорт и на оставшуюся тысячу долларов от рекламного гонорара, отбыл в Финляндию.

И сейчас, прогуливаясь по свежевыпавшему снегу, он уже неделю не мог начать писать. Не просто какой-то рассказ, чтобы выместить зло, которое может воплотиться. А повесть, или возможно роман, который рассказал бы людям, какой была Маша с ним.

Эта книга была для нее, про нее и о ней. И не важно, чем закончилась история. Ведь в литературе не важно начало или конец, важна жизнь, а она не имеет ни начала, ни конца, потому что вечна. Ведь, текст завершается точкой, за которой жизнь…

----------------------------------------------------------------------------------------------------------

01.12.2005 г.

КОНЕЦ

Anatoly Urvantsev